Дубейко Александр Андреевич

(не дневники, и тем более не мемуары, а так, понемногу, что вспомнилось)

Уже постарше был свидетелем огнестрела одного из младших дружков. Я в то время был уже специалистом по самопалам и взрывпакетам (мы на Селекции этим увлекались с класса 5 - 6-ого), Сашко  уже владел парой ружей (естественно без регистрации), а тут перед нами хвастаются парни своими самопалами, да еще и заряженных не порохом, а спичечной серой. Мы, как старшие, пытались им объяснить правила безопасности, но нас не стали слушать. В результате - у одного стрелка вырвало задник самопала, а он умудрился вместо заливки свинцом, вкрутить в задник трубки болт, так вот этот болт пробил ему насквозь щеку и вышиб пару зубов.
Через год в подобной ситуации оказался и я. После девятого класса у нас была полевая практика – пололи сорняки на селекционных полях. После обеда – дома. У меня к тому времени уже была неплохая химическая лаборатория. Основная цель – изготовление самодельной взрывчатки. В нашей компании – Сашка Соломон, Вовка Ушаков, Толик Беседин, Женька Сериков и я – считалось дурным тоном взрывпакеты изготавливать из ворованного у родителей пороха. Все должно быть сделано своими руками. Так вот я начинял контейнер из алюминиевого аэрозольного флакона самодельным аммоналом, вставил два взрывателя (один ударного действия, другой с самодельным бикфордовым шнуром) и пытался закрыть крышку – все должно было быть герметичным, так как бомба предназначалась для рыбалки. Дело было в закрытом сарае. Тут и грохнуло. Самое удивительное, я даже сознания не потерял, а вот Пашка Шамотин сидел на ящике за моей спиной, так его накрыло, по-видимому, отраженной ударной волной от стены сарая. Он упал и мне пришлось его в чувство приводить. А у меня кровь хлещет– большой палец левой руки почти оторвало, остальные пальцы вывернуло в обратную сторону (я как раз этой рукой бомбу держал), почти ослеп,  ожог груди. Он меня вывел во двор к колонке, я смыл с себя кровь и копоть, и, прежде чем бежать к Вере Власьевне в медпункт, навели порядок в сарае – скрыли, как могли, следы взрыва. Кстати, меня спасло то, что взрыв оказался направленного действия – все осколки полетели в стену от меня, стену посекло капитально, а у меня в руке остался целый алюминиевый листик от вывернутого наизнанку флакона. Вера Власьевна вызвала дежурную машину и отправила меня в поликлинику к хирургу, где мне вправили на место пальцы и зашили рану. Шрам на ладони у большого пальца до сих пор. Дома родителям сказал, что палил «вулканчик» из селитры, а он «грохнул», я отшатнулся и упал на тяпку. Отсюда и увечье.  Поверили, хотя взрыв слышала вся Селекция. Две недели провел дома, с опущенными шторами – был сильный светобарический и химический ожог глаз. Боль в глазах была невыносимой, но я делал вид, что все нормально (врач меня заверил, что видеть буду, все пройдет), кроме этого получил ожог груди, особенно плохо было, когда кожа подсохла и стала лопаться при любом движении.
Опыт приобрел. От химии не отвратился, но стал осторожным. Кстати, по-моему в тот же год в одном из соседних хозяйств взорвался на самодельной бомбе еще один подросток и тоже сын директора совхоза. Было два трупа, а младшая сестренка чудом осталась жива. Из нашей компании только Володя Ушаков, и потом по его стопам я, стали химиками, остальные повзрослели и угомонились.
Если я отделался только легким испугом, то детям моей двоюродной сестры Оли Луганцевой не повезло. Выплавляя тол из снаряда паяльной лампой (сдавали болванки на металлолом), взрослые – 16 и 18 лет – стали калеками, а младшего контузило с последствиями по неврологии. Это нужно же додуматься – паяльной лампой!
Раз уже вспомнил о взрывах, продолжу оружейную тему.
Рядом с Селекцией проходила оборонительная линия во время войны. Сохранилось в земле много оружия и боеприпасов. Мины и снаряды несколько раз взрывали в кострах (на горе в балках подальше от дома), иногда извлекали из них взрывчатку (по нормальным партизанским технологиям), восстанавливали стрелковое оружие. Патроны готовили сами. Гильзы и пули (особенно винтовочные) были в избытке, порох – ружейный бездымный, капсули самодельные. За гильзами и пулями для нагана и ППШ ходили на карьер Рудоуправления за Тарасовкой, где находилось стрельбище бойцов ВОХРа. Лично у меня были обрез какого-то карабина типа Берданки (подходили боеприпасы от ружья 20-ого калибра), ППШ и пулемет Дегтярева (достался по наследству от Соломона). У Дегтярева не хватало  возвратно-спусковой пружины и не было диска. ППШ тоже был без магазина и у него пришлось срезать кожух надствольника (был помят), но в рабочем состоянии. Уже студентом Дегтярева передал по наследству младшим пацанам, но предварительно выбросил щечки затворной рамы, чтобы его нельзя было восстановить, а остальной арсенал разобрал на составные части и разбросал на речке. В нашей компании были также вполне пригодные наган, парабеллум и карабины. Естественно из всего стреляли.
Что касается, пострелять, этого было в избытке. Во-первых в школе стреляли на уроках физкультуры из «воздушек» и «мелкашек», какое-то время на Селекции работал тир, где мы тренировались в стрельбе из малокалиберных пистолетов Марголина, в Тарасовской школе несколько раз ходили на стрельбище стрелять из автомата Калашникова. Во-вторых у Володи Ушакова была собственная «мелкашка», а патроны его отец брал в ДОСААФе без проблем. Когда «мелкашка» пришла в негодность, мы ее выменяли на новую «воздушку» -  опять же с патронами проблем не было. После университета на курсантских сборах – Макаров и тот же Калашников. Попробовал метать и боевую гранату, правда, не на полигоне, а на Дону, куда мы выехали с нашим ротным на «рыбалку». Об охотничьих ружьях и говорить нечего – этого хватало с избытком. У Сашка в Лимане были ружья – не раз ходили на охоту. Отец разрешал, когда я подрос, брать ружье – сам он к тому времени интерес к охоте потерял, впрочем, как и я сейчас.
Был случай. Катаемся на коньках на пруду. Мимо проходят с охоты (вероятнее всего неудачной) старшие ребята. Пристали ко мне, мол, слышали, что ты метко стреляешь из самопала по воробьям и воронам. Поспорили, что я влет в шапку попаду. Попал.
Хотя на охоту выбирался не раз, никогда заядлым охотником не был. Для меня намного интересней посидеть с удочкой на озере. А вот по просьбе Алешки несколько лет подряд приезжали в Лиман специально к открытию сезона на водоплавающую птицу. Притом на охоту Алешка ходил с дедом Сашком, а я отсиживался дома. Правда, один раз они меня напугали. Уже все вернулись с охоты, а их все нет, пришлось ехать на озера искать. Нашел в егерском домике – Сашко празднует открытие сезона, а Алешка сидит перемазанный в жир и пепел, оказывается, егеря подстрелили лебедя и тут же на костре его поджарили. Счастья полные штаны – мол, папа, ты-то никогда лебедя не ел! Ну, не ел! И не буду!
Охота! Это вопль души, жажда крови, всплеск эмоций! Важна даже не сама по себе, а подготовка к ней, байки за стаканом водки и рассказы, рассказы,  и рассказы.
День открытия охоты – праздник. К Сашку за день до начала съезжается целая прорва народа. Это и родственники из соседнего Северодонецка, и знакомые на почве кровопролития из Луганска и даже из Крыма. Кстати, с этими крымчанами я и встречаюсь только в Лимане. Одно время Сашко работал старшим егерем в Лиманском охотохозяйстве и с тех пор к нему по старой памяти приезжают прокуроры, генералы и иное областное начальство. Из багажников автомобилей достается амуниция, наверное, не столько для подгонки, сколько на показ. Все это с нескончаемым потоком водки и пива. И так часов до трех ночи. А в полчетвертого подъем – выезд на озера. Основное утиное озеро протянулось длиной в километр и шириной от ста до двухсот метров. Так вот в первый день сезона на нем собирается до полутора тысяч охотников. У каждого минимум двустволка, а то и многозарядный полуавтомат. Первые залпы после сигнальной ракеты сливаются в артиллерийскую канонаду. Война, да и только. А когда перепуганная утка пролетает вдоль берега, раздается настоящая пулеметная очередь из пятисот и более стволов. Дробь на излете долетает до соседнего берега на головы других охотников.
К 10 часам война заканчивается. Народ разъезжается по домам демонстрировать трофеи. Опять водка и рассказы взахлеб о счастливых моментах. На столах жареная дичь. Но, честно говоря, мне домашняя птица всегда была больше по вкусу. А водка, что по поводу, что без повода – всегда одинаковая.