Дубейко Александр Андреевич

(не дневники, и тем более не мемуары, а так, понемногу, что вспомнилось)

В период коллективизации дед Петро сразу вступил в колхоз. А так как он был грамотным - еще до революции закончил 4 класса церковно-приходской школы - стал работать учетчиком. О школе он всегда вспоминал с удовольствием. До самой старости помнил стихи, которые учил в детстве. Хорошо разбирался в арифметике. Рассказывал, что в школе решал задачи, которые и кое-каким учителям были не по зубам. (Хотя об уровне учителей того времени можно только догадываться). Если бы не осиротел, учебу продолжил. В детстве пел в церковном хоре, но из песен того времени, напевал только церковные частушки. На удивление помнил все стихи, заученные в школе, притом, в оригинальном изложении – мы-то изучали дореволюционных поэтов уже в адаптированном варианте – без упоминания бога и т.д.
В тридцатые годы вовремя  сориентировался и из учетчиков перешел в пасечники. Так до самой пенсии и проработал на пасеке. К пчеловодству приучил всех своих детей и большинство внуков. Помогал ему работать с пчелами и я, тем более, что к старости дед почти ослеп. Пчел я не боялся, да они меня и редко кусали. От укусов я никогда не опухал. Помню как-то, мы с дедом поймали рой, загнали пчел в мешок и перенесли их в пустой улей. А мешок оставили на плетне. Спустя два или три дня дед решил вывернуть мешок, засунул в него руку, а когда ее вынул, она вся была утыкана пчелиными жалами. Рука, конечно, опухла, но никаких последствий не было.
Во время оккупации дома оставались 15-летний дядя Вася, моя мама и дядя Коля. Дядя Вася перед войной окончил курсы трактористов и попал в эвакуацию с колхозом, но у Каменска их настигли немцы, и пришлось ночами пешком пробираться домой. Уже во время немецкого отступления, он с группой таких же ребят несколько раз обстреливал отступающие немецкие части в Вороньем Гаю (лес в одной из степных балок). Когда пожилые хуторяне об этом узнали, «партизан» выпороли, а оружие выбросили в копанки.
Мама рассказывала, что у них в хате стоял на постое немецкий офицер - врач, хорошо говорящий на русском языке, так он ее даже учил читать по букварю, детей угощал шоколадом, но зато другой -  дядю Колю чуть ли ногами не пинал.
От времени, проведенного в Гремучем, у меня осталось много впечатлений.
В 2,5 годика мы с Наташей устроили большой переполох. Гуляли с ней во дворе, а потом нас потянуло в дальние края, и мы выбрались за дорогу на пустырь. Там на песчаниках было много ям, в которых местные жители добывали для хозяйских нужд песок, в одну из таких ям Наташа и провалилась. Выбраться из нее не смогла. Я, как мог, помогал ей, спускал в яму свою машину на веревочке, но толку никакого. Пошел за помощью во двор, а там бабушка места себе не находит - внуки пропали, даже в колодец заглядывала, на пруд бегала. Она-то Наташу и вызволила из ямы-ловушки.
А тропинка на пруд через огород была мной хожена-перехожена. Стадо коров в обед пригоняли на выпас к пруду (в то время в хуторе коров доили трижды в день), и я с большой кружкой встречал бабушку в огороде в ожидании парного молока. Позже уже ходил и на сам пруд. Первую свою рыбу, кстати, я поймал именно в этом пруду. Было мне 4 или 5 лет. Рыбачили с двоюродным братом Володей (Васильевичем). Я вытянул карася, притом немаленького, но удочку запутал так, что рыбалка моя на этом и закончилась. Размер моего карася дедушка занес  в местную Книгу рекордов Гиннеса - он отмечал зарубками на столе крупную рыбу, пойманную родней. Напротив пруда жили два брата - заядлые рыболовы (по-моему, Путрины). Каждый день просиживали с донками и удочками, но сами рыбу не ели, а раздавали соседям. В 10 классе, помню, пруд уже был изрядно загажен, и рыбы в нем не было. С Володей как-то взорвали в этом пруду самодельную бомбу (газовый баллон, начиненный карбидом), ни одна не всплыла.
В 3,5 года мне родственник Воропаевых расшиб зубы из рогатки «чугунком» (чугунной дробью), хорошо помню, что я даже видел, как эта дробина летела в меня, но уклониться не успел - реакция подвела. С тех пор у меня был один лишний зуб (33 зуба, в отличие от «нормальных» тридцатидвузубых людей). В это время шла стройка нового омшаника, я с Наташей и Марусей играли среди лесов. Через год «стрелок» сам попал в ловушку, засунул палец в дырку от корыта, палец распух, Вытянуть не может. И смех и грех. Дедушке пришлось выручать его - ножницами по металлу разрезал край  корыта. А мне в шутку подмигивал - видишь, твой обидчик пострадал.
В 4,5 года я, по примеру старших двоюродных братьев Гены и Вити, решил полакомиться шелковицей, влез на колченогую табуретку (с нижних веток уже все было оборвано), не удержал равновесие и упал. Сломал руку. Помню, ползу на трех точках (почему ползу - не знаю), навстречу по тропинке идет дедушка. Я его и огорошил  - руку сломал (позже он удивлялся, откуда я узнал о переломе), тут же вызвали дядю Васю, и на его мотоцикле меня отвезли в больницу в Криворожье. Там наложили гипс, а я ходил героем. В тот же год 2 сентября мама родила Люсю. Родился я, кстати, именно в Криворожье. Уже взрослым возил маму проведать тетю Валю в больнице и хорошо рассмотрел село. Очень красивая природа. Почва в отличие от ближайших сел и хуторов – песчаная, речка, много деревьев, рядом лесхоз. Мы в него не раз ездили с экскурсиями и на отдых из Селекции. Несколько раз в детстве, помню, были с пикниками и на реке – ловили рыбу и раков. Дядя Слава Луганцев промышлял на ней огромных сомов. Запомнились два случая. Однажды на пикнике пошел народ собирать грибы в зарослях у реки. Мы с Люсей тоже  там были, не знаю как, но, в конце концов, отбились от своих и заблудились. Долго блукали, пока не вышли через чащу к реке. Только тогда и разобрались где мы. А в другой раз выезжали то ли на Первомай, то ли на Ленинский субботник  с родственниками к реке. Вода была еще ледяная, но взрослые, приняв «на грудь», полезли купаться. Рискнул и я. А у меня в то время был «ячмень» на обоих глазах, по утрам глаза мог открыть только после того, как отмою засохший гной. Так вот после купания за ночь «ячмень» созрел и лопнул. После этого случая эта напасть у меня не появлялась лет двадцать, хотя раньше «ячменем» страдал по несколько раз в году.