Дубейко Александр Андреевич

(не дневники, и тем более не мемуары, а так, понемногу, что вспомнилось)

В Лиман я всегда ездил с большим удовольствием. И круг общения был значительно шире, чем в Гремучем, да и интересней проводил время. Дядя Саша от меня всего на два года старше, а дядя Петя, дядя Володя и тетя Аня держались со мной как с ровесником. Много друзей было, как на Корякивке, так и в соседней Балакиривке. Корякивка – это часть Лимана, где и находится наше родовое гнездо. А Балакиривка – хутор на другом берегу Айдара.
Об усадьбе рассказывать не буду – ее описание есть в Воспоминаниях отца.
Совсем маленьким, когда мы еще жили в Миллерове, отец возил меня в Лиман на мотоцикле, но этого я не помню.
В ранние годы помню бабусю – прабабушку Онысю. Прожила она 94 года, притом последние 7 лет была парализована. Помню, приехали мы как-то перед ее смертью. Погостили несколько дней, а тут и ее срок пришел. Вызвонили отца, до похорон он увез нас с Люсей в Гремучее, а сам вернулся обратно. А я – очевидец, взахлеб рассказывал в мельчайших подробностях Ванжам, как она умирала, потом отец объяснил народу, что меня и близко не было при ее смерти. О Лимане много незабываемых воспоминаний. Остановлюсь на некоторых.
Когда дедушка строил новый дом, во дворе были сложены доски, и на них устроили что-то типа спального домика. На досках одеяла и тулупы, сверху навес от дождя. Ночевали во дворе дедушка и мы с Сашком. И перед сном нам дед Иван рассказывал вместо сказок семейные бывальщины, о дедах-прадедах, о войне, о звездах и многое другое. Потом Сашко, уже будучи парубком, каждое лето делал себе подобный домик, и мы с ним ночевали в нем. Это нас устраивало, так как почти до утра были на гульках, иной раз с выпивкой, и никому не мешали. В то время и пили как-то по другому. На компанию в 10 человек бутылка вина - и нормально. Водку пили тоже по-особому. Соберемся компанией, в начале каждый выпивает по полному стакану, после этого с полчаса закусываем (сало, лук, огородная всячина), болтаем. За это время слабые окончательно охмелеют и спят себе тихонько, а остальные только потом продолжают пьянку, но уже никто до поросячьего визга не напивается, не «водит обезьяну», никаких скандалов и драк. Пили в то время только вино и «монопольку» - государственную водку, самогонку начали гнать позже.
После седьмого класса почти месяц проработал с Сашком «ковбоем», пасли колхозное стадо коров верхом на лошадях. Я все время дядю своего Александра Ивановича называю Сашком, потому, что нас в Лимане для отличия называли по разному: его по-украински - Сашко, а меня по-русски - Саша. Так и сохранилось до сих пор. Он в то время был уже заядлым лошадником. Постоянно пропадал на колхозной конюшне. На этой почве дружил с цыганами. Кстати, знал много цыганских песен, неплохо говорил по-ромски, играл на цыганской гитаре. Так вот, оказалось, что одно дело просто погарцевать на жеребце, и совсем другое - отбивать задницу от рассвета до заката, да еще и каждый день. То жара несусветная, то дождик моросит (если уже ливень, только тогда коров не гоняли), лошадка своенравная, с причудами – то укусить норовит, то чуть не уследил во время обеда, узду оборвет и полным ходом в конюшню, а я за ней по степи вприпрыжку – Сашко-то коров не бросит, самому ловить приходится. За день-другой зад себе набил так, что и ходить толком не мог, но потом как-то все прошло само-собой. В общем прогарцевал я так недели три, а потом, толи солнце напекло, толи простыл, но заболел. На том и закончил свое ковбойство.
Помню еще случай. Петя (мой дядя Петр Иванович) работал прицепщиком тракториста за рекой на горе. Ездил на работу на велосипеде. Обычно в то время, когда он возвращался домой, мы с Сашком были на речке, то ли рыбу ловили, то ли купались. И вот видим – Петро спускается с горы по серпантину, мелькает на поворотах, как правило, он всегда потом подъезжал к нам, а тут нет его и нет. И только к вечеру его привезли грузовой машиной – рука в гипсе, велосипед – «восьмеркой», а в кармане – целенькое велосипедное зеркало. Как Петро рассказывал: когда сорвался с кручи, в полете, жалко ему стало новенькое зеркало, вот он его и сорвал с руля.
В детстве, когда нас не заставляли работать по дому или в огороде, мы с Сашком почти весь день проводили на речке. Зачастую и обедали там же – жарили на костре пойманную рыбу и раков, а также набивали желудки всякой всячиной с огородов и садков, нередко – с чужих. Хождения по чужим огородам были своего рода игрой. Вначале в компании друг у друга выясняли, где и что созрело, затем определяли к кому в этот день залезем в огород. То есть воровали у самих себя, притом аккуратно, чтобы ничего не попортить. Были набеги и на чужие огороды по арбузы и дыни. Однажды воровали ночью арбузы у какого-то деда у дороги рядом с мостом. Он нас заметил, вдогонку пару раз выстрелил из ружья солью. Когда я пробегал под мостом, на голову мне свалился металлический прут, чуть сознание не потерял. Зато потом об этом вспоминали до конца лета.