МЕНЮ
- Домашняя
- О фамилии
- Наша Родословная
- Мои воспоминания
- Фотоархив
- Мой город
- Тексты песен
Софт (новости)
Почта
Гостевая книга
Страничка на Яндексе
МОИ ФОТО
ПОГОДА В ГОРОДЕ САКИ
ПРОГНОЗ ПОГОДЫ НА ЗАВТРА
КАТАЛОГИ
Наша Родословная (продолжение)
Из дневника А.И.Дубейко
...По вечерам их патрули ходили по улицам совестно с полицаями, но если итальянцы были одни, подходили к молодежи и просили спеть украинские песни. Сами тоже были не против исполнить свои итальянские. Предпочитали петь, как они говорили, «соло». С удовольствием аплодировали нашим певцам и нередко повторяли: «Гитлер капут!», «Советски рус это карашо!».
Однажды, наблюдая наши потасовки, один итальянский солдат решил померяться силой с Василием Гончаровым (тому было 16 лет, но он на две головы превышал итальянца), отдал винтовку своему напарнику, подошел к Василию и применил какой-то прием, что тот чуть не упал. Василий удержался на ногах, захватил итальянца за руку и так крутанул вокруг себя, что тот отлетел очень далеко, а в руках у Василия остался оторванный рукав. Все испугались, только второй итальянец громко рассмеялся, а борец растерянно разглядывал голую руку. Настя бабы Химки жестами объяснила итальянцу, что пришьет рукав. На этом инцидент был исчерпан. Они и после приходили к нам, учили наши песни, но бороться больше не предлагали.
В начале зимы одна из итальянских частей бросила фронт и на автомашинах двинулась на Запад. Немцы дороги перегораживали боронами, бричками и мебелью, но когда те стали разбирать баррикады, открыли по ним огонь. По настроению союзничков было ясно, что наши близко, и фронт им удержать не удастся.
Однажды, наблюдая наши потасовки, один итальянский солдат решил померяться силой с Василием Гончаровым (тому было 16 лет, но он на две головы превышал итальянца), отдал винтовку своему напарнику, подошел к Василию и применил какой-то прием, что тот чуть не упал. Василий удержался на ногах, захватил итальянца за руку и так крутанул вокруг себя, что тот отлетел очень далеко, а в руках у Василия остался оторванный рукав. Все испугались, только второй итальянец громко рассмеялся, а борец растерянно разглядывал голую руку. Настя бабы Химки жестами объяснила итальянцу, что пришьет рукав. На этом инцидент был исчерпан. Они и после приходили к нам, учили наши песни, но бороться больше не предлагали.
В начале зимы одна из итальянских частей бросила фронт и на автомашинах двинулась на Запад. Немцы дороги перегораживали боронами, бричками и мебелью, но когда те стали разбирать баррикады, открыли по ним огонь. По настроению союзничков было ясно, что наши близко, и фронт им удержать не удастся.
---
Когда началась война, мне и Алексею Кузьмичу было по 13 лет. Мы с ним поймали бродячую лошадь, сделали арбу и возили домой с полей кукурузу, подсолнечник, солому, а из леса возили дубки. Этим занимались и другие ребята в нашем селе. Благодаря такому снабжению мы не голодали все годы войны. А зимой при немцах как-то ночью Иван Васильевич (сын Василия Васильевича) с ребятами взломал дверь в церкви. Зерна себе набрали вволю и других об этом предупредили. Зерно в церковь свозил всю осень, а растащили его за сутки. Так что немцы запасами не воспользовались, а оставшиеся скирды необмолоченного зерна перед уходом они сожгли.
В моих дневниках есть немало воспоминаний периода оккупации, поэтому буду краток.
Ремарка
В дневнике у отца есть описание этого эпизода. Ночью лиманцы кто на санках, кто на плечах перенесли все зерно по домам. Насыпали его опять же кто - чем. И руками нагребали, и ведрами. В общем, почти «Молодая гвардия». Об этом он мне и в детстве не раз рассказывал. Позже, правда, признавался, что все это было не столь уж героически - немцы их видели, но не препятствовали. Благодаря активному наступлению Красной Армии, у оккупантов не было времени вывезти запасы, а так как в Лимане находились обычные тыловые части, а не каратели, никто не препятствовал местным жителям.
---
Нас освободили 23 января 1943 года. Отца на второй или третий день призвали в армию, а 8 февраля мы пошли в школу. Под оккупацией мы находились пол года, занятий в школе не было, но уже до осени школьную программу мы наверстали, поэтому 10 классов я окончил своевременно.
Все 10 лет я учился в одном и том же классе вместе с двоюродной сестрой Марией Васильевной. С ней мы все эти годы соревновались. Она была отличницей все годы учебы, а я на отлично закончил только 4, 7 и 9 классы. Учителя предполагали, что Марийка и я должны вытянуть 10 класс на золотые медали, но в области нам поставили за экзамен по тройке, и медаль не дали ни ей, ни мне.
Из дневника А. И. Дубейко:
Ноябрь 1945 года. Январские морозы 1943 года не давали ложиться в снег. Можно было обморозить руки, ноги, лицо. Немцы отступали. Собаки лаяли. В село наехало много машин с замерзшими солдатами. Их стали распределять по домам на постой. А семьи из двух десятков хат вообще выселили. У нас собрались три семьи. В хате моей тетки разместился немецкий штаб, она с детьми (Иван - 17 лет, Марийка - 15 лет и Коля - 10 лет) перебрались к нам, а корова и вещи остались. Меня и Ивана послали накормить корову и, если пустят в хату, забрать кое-что из вещей. К дому было протянуто много поводов, во дворе стояла машина, в самой хате была разбросана солома, на которой вповалку спали немцы. В хату нас провел солдат, которого звали Ганс, он более или менее мог общаться по-русски, он же помогал выносить вещи Ивану до этого. Хата за ночь превратилась в сарай. На полу валялись обломки икон, обрывки фотографий, разный мусор. Один солдат взял гитару и попросил Ивана что-либо спеть. Иван спел «Катюшу», немцы слушали внимательно, но ничего не поняли. На музыку вышел офицер и разрешил нам из спальни, куда нас до этого не пускали, забрать сохранившиеся фотографии. Уже уходя, Иван стащил в сенях пару пачек сигарет. Через несколько дней к нам тоже на постой пришли несколько немцев. И хотя наши матери уговаривали их, что в хате много детей, тесно, те все равно разместились. А мы с Иваном пошли на их двор, посмотреть, что там. Во дворе теткиной хаты суетились немцы, водители ковырялись у машин, солдаты носили ящики. Перед воротами мы увидели несколько бревен, и решили затащить их во двор, подозвали проходящего мимо Николая Михайленкова, в это время подъехал какой-то генерал и стал кричать на солдат и офицера. По их поведению мы поняли, что это какая-то «шишка». Он грозил офицеру кулаком, потом подозвал нашего знакомого солдата и стал тыкать пальцем тому прямо в нос. Тот потом подозвал нас и приказал следовать за ним. Мы вышли со двора и с Гансом направились на другую улицу. Когда скрылись из поля зрения от офицера, Ганс нам объяснил, что война это плохо. Что нас должны увезти в Германию, поэтому нам надо скрыться. В это время машины стали выезжать со двора, и Ганс показал на кустарники - бегите! Мы перескочили через ров и спрятались в лозе. Иван с Николаем пошли в лес, а меня отправили домой. По дороге я видел, как молодую девушку немцы затаскивали в машину с будкой. Я переждал в сугробе и потом побежал дальше. Иван возвратился среди ночи. Часовой, охранявший фельдфебеля, что был у нас на постое, спал в машине, и Иван потихоньку пробрался в хату. Утром мы проснулись рано, так как немцы начали выносить вещи и грузить их в машину. Иван рассказал, как он с Николаем пересидел на сеновале, а потом через крышу вылезли и перебежали в лес, где встретили много молодых девчат и парней, прятавшихся от немцев.
Ночью и на следующий день гул канонады приближался. 20 января в Старобельске загорелась нефтебаза. 21-го снаряды стали долетать уже до нашего села. Люди перебрались из хат в схованки (убежища). Мы перебрались тоже, наносили с отцом соломы, чтобы было теплее. Вечером в убежище собрались три семьи. Дети плакали, матери их успокаивали. Я с отцом сидел над выходом, мы молчали и думали о будущем.
Взрывы снарядов иногда было слышно так, будто они рвались во дворе. Но среди ночи все стихло.
- Хватит мерзнуть, пошли в хату, - сказал отец. Когда вошли в хату, мама заметила, что кожух остался в убежище, пошла за ним. Убежище находилось между нашим погребом и хатой соседки Феклы. Когда уже подошла к нему, услышала, что ее кто-то зовет, но испугалась и убежала. Тут прибежала Фекла, стала просить белый платок, оказывается, в огороде прятался разведчик, сам был в белом маскхалате, а шапка черная. Вдруг опять стали рваться снаряды, И Фекла с детьми скоро прибежала к нам. А потом кто-то постучал в окно. Мама решила, что это не немцы, те просто бы ворвались в дверь. Так и оказалось. Это был все тот же разведчик. Отец отвел его на сеновал (по словам бойца, он уже 5 суток провел на морозе), а мы вновь перебрались в убежище. Утром к нам прибежал Иван и сказал, что в Лиман уже вошли наши. Сам он был в новой фуфайке защитного цвета с красными петлицами, перетянутый ремнем со звездой на бляхе - все это ему подарили красноармейцы. По секрету еще он мне показал пистолет и гранату - тоже их подарок (точнее взятка - А. А.). Они его послали раздобыть хлеба и сала, так в ходе наступления оторвались от кухни. Я побежал за разведчиком, тот сразу же попросил найти соседку Наташу, чтобы та принесла его одежду и автомат - он был переодет в какое-то тряпье. Вскоре он переоделся, вышел в огород и увидел отступающих немцев за рекой. Попробовал в них выстрелить, но автомат был весь во льду, пришлось идти в хату и отогревать его на печке. После выпустил по немцам несколько очередей, но безрезультатно. Тут появились красноармейцы. На санках они тащили пулемет. Стали стрелять и они. Из четверых немцев, поднимавшихся в гору, троих убили, а последний ушел в туман.
Когда все успокоилось, поговорили с разведчиком. Оказывается, он вначале вошел в другое село, стучал в хаты, но никто не открыл (просто все прятались в убежищах), потом пришел на свет к нам, наткнулся на маму, но та испугалась и убежала. Встретил Феклу, а та побоялась его вести к себе и отправила к Катерине, и только там, стоявшая на постое Наталья приняла в нем участие. Звали его Аркадий Ефимович Погудин. Пару раз он к нам потом заходил. Принес бутылку разведенного спирта, выпили за победу, мне тоже немного налили, начали весело, но потом женщины разрыдались. (Отец мне рассказывал, что на второй день с Аркадием Ефимовичем он ходил на охоту на зайца. Выпустили в того чуть ли не всю обойму, и когда все-таки убили, насчитали в бедолаге 23 пулевых отверстия. В общем, не заяц, а решето - А. А.). Аркадий Ефимович оставил адрес своей жены, попросил ей написать о нем. Я написал два письма. На оба она ответила, но во втором сообщила, что 10 февраля 1943 года Аркадий Ефимович был ранен и умер в госпитале. На второй день после освобождения отца призвали в армию.
Ночью и на следующий день гул канонады приближался. 20 января в Старобельске загорелась нефтебаза. 21-го снаряды стали долетать уже до нашего села. Люди перебрались из хат в схованки (убежища). Мы перебрались тоже, наносили с отцом соломы, чтобы было теплее. Вечером в убежище собрались три семьи. Дети плакали, матери их успокаивали. Я с отцом сидел над выходом, мы молчали и думали о будущем.
Взрывы снарядов иногда было слышно так, будто они рвались во дворе. Но среди ночи все стихло.
- Хватит мерзнуть, пошли в хату, - сказал отец. Когда вошли в хату, мама заметила, что кожух остался в убежище, пошла за ним. Убежище находилось между нашим погребом и хатой соседки Феклы. Когда уже подошла к нему, услышала, что ее кто-то зовет, но испугалась и убежала. Тут прибежала Фекла, стала просить белый платок, оказывается, в огороде прятался разведчик, сам был в белом маскхалате, а шапка черная. Вдруг опять стали рваться снаряды, И Фекла с детьми скоро прибежала к нам. А потом кто-то постучал в окно. Мама решила, что это не немцы, те просто бы ворвались в дверь. Так и оказалось. Это был все тот же разведчик. Отец отвел его на сеновал (по словам бойца, он уже 5 суток провел на морозе), а мы вновь перебрались в убежище. Утром к нам прибежал Иван и сказал, что в Лиман уже вошли наши. Сам он был в новой фуфайке защитного цвета с красными петлицами, перетянутый ремнем со звездой на бляхе - все это ему подарили красноармейцы. По секрету еще он мне показал пистолет и гранату - тоже их подарок (точнее взятка - А. А.). Они его послали раздобыть хлеба и сала, так в ходе наступления оторвались от кухни. Я побежал за разведчиком, тот сразу же попросил найти соседку Наташу, чтобы та принесла его одежду и автомат - он был переодет в какое-то тряпье. Вскоре он переоделся, вышел в огород и увидел отступающих немцев за рекой. Попробовал в них выстрелить, но автомат был весь во льду, пришлось идти в хату и отогревать его на печке. После выпустил по немцам несколько очередей, но безрезультатно. Тут появились красноармейцы. На санках они тащили пулемет. Стали стрелять и они. Из четверых немцев, поднимавшихся в гору, троих убили, а последний ушел в туман.
Когда все успокоилось, поговорили с разведчиком. Оказывается, он вначале вошел в другое село, стучал в хаты, но никто не открыл (просто все прятались в убежищах), потом пришел на свет к нам, наткнулся на маму, но та испугалась и убежала. Встретил Феклу, а та побоялась его вести к себе и отправила к Катерине, и только там, стоявшая на постое Наталья приняла в нем участие. Звали его Аркадий Ефимович Погудин. Пару раз он к нам потом заходил. Принес бутылку разведенного спирта, выпили за победу, мне тоже немного налили, начали весело, но потом женщины разрыдались. (Отец мне рассказывал, что на второй день с Аркадием Ефимовичем он ходил на охоту на зайца. Выпустили в того чуть ли не всю обойму, и когда все-таки убили, насчитали в бедолаге 23 пулевых отверстия. В общем, не заяц, а решето - А. А.). Аркадий Ефимович оставил адрес своей жены, попросил ей написать о нем. Я написал два письма. На оба она ответила, но во втором сообщила, что 10 февраля 1943 года Аркадий Ефимович был ранен и умер в госпитале. На второй день после освобождения отца призвали в армию.
---
Что я еще помню из детства?
Помню, как с отцом, когда он приходил с работы, ходили купаться на речку. Отец немного поплавает, а потом сядет у берега и мылом натирается, а я ему демонстрирую умение прыгать с трамплина, и головой вниз, и сальто-мортале. А однажды помню, он заехал обедать на машине, а я в это время «запас» корову, соседка ее выгнала из своего огорода, пожаловалась отцу, и тот пришел на речку с лозиной. Мы с хлопцами купаемся, про коров забыли. Тут уж мне досталось, штаны и сорочку мою забрал, а меня перетянул той лозиной. Я бегом через огород домой. Да при том голышом - трусов тогда не носили, он - за мной, несколько раз догонял, да еще перетягивал лозиной. На встречу мне выбежала бабуся, обхватила меня и фартуком накрыла, спасая от побоев. А соседке бабуся за потравленный огород потом мешок кукурузы отдала.
Помню, как с отцом, когда он приходил с работы, ходили купаться на речку. Отец немного поплавает, а потом сядет у берега и мылом натирается, а я ему демонстрирую умение прыгать с трамплина, и головой вниз, и сальто-мортале. А однажды помню, он заехал обедать на машине, а я в это время «запас» корову, соседка ее выгнала из своего огорода, пожаловалась отцу, и тот пришел на речку с лозиной. Мы с хлопцами купаемся, про коров забыли. Тут уж мне досталось, штаны и сорочку мою забрал, а меня перетянул той лозиной. Я бегом через огород домой. Да при том голышом - трусов тогда не носили, он - за мной, несколько раз догонял, да еще перетягивал лозиной. На встречу мне выбежала бабуся, обхватила меня и фартуком накрыла, спасая от побоев. А соседке бабуся за потравленный огород потом мешок кукурузы отдала.
Ремарка
Помню из рассказов отца. Они прыгали, впрочем, как и уже в мое время, с кручи, что на правом берегу Айдара напротив огородов (кстати, почему район Лимана, в котором находится усадьба, называлась Корякивка, он не написал), за кручей был так называемый Панский сад (я его еще застал), в котором они воровали груши. Как-то их нагнал сторож, и вся компания воришек гуськом друг за другом попрыгала с кручи в воду, но один из них бежал медленно и не допрыгнул до глубокого места. Упал прямо в камыши, что растут вдоль берега. Сухая камышинка пробила ему ногу насквозь, в запале переплыл речку, а потом пришлось делать операцию. (А ведь могла пробить не только ногу!).
Еще он рассказывал, что в школе они ходили на экскурсии через речку под гору. И он однажды нашел под подмытой водой кручей бивень мамонта. Бивень этот передали в Старобельский краеведческий музей на выставку.
Еще он рассказывал, что в школе они ходили на экскурсии через речку под гору. И он однажды нашел под подмытой водой кручей бивень мамонта. Бивень этот передали в Старобельский краеведческий музей на выставку.
---
Отца я боялся, но и любил. Он, как и бабуся, хорошо разбирался в арифметике, помнил много стихотворений, которые учил еще в школе до революции. По ряду предметов он лучше меня разбирался даже после 10 класса, за исключением, конечно, алгебры, химии и физики, которые он никогда не изучал.
Бабуся была неграмотной, не умела не читать, не писать, но устно решала любую мою задачу вплоть до 6 класса. Когда же нас стали учить алгебре, домашние консультации у меня закончились. Отец и мать закончили еще до революции церковно-приходскую школу и были по тем временам вполне образованными колхозниками, мама даже преподавала в ликбезе, учила неграмотных читать и писать.
Так как мы жили на старом подворье, то к нам часто в гости ходили дядьки. Обязательно все собирались, когда приезжал из города Яков Васильевич со своей семьей. Я бегал по родственникам, «загадывал» (приглашал), и они все шли к речке с бреднем. Ловили рыбу, потом на горнушке (печка) во дворе варили уху, жарили рыбу, накрывали большой стол и устраивали гулянье, конечно, с выпивкой и песнями. А мы, детвора, рядом гуляем и веселимся. Дядя Яша иногда вечером приезжал на рыбалку со своими друзьями. Обычно привозили лодку и ночью били рыбу острогой со светом (аккумулятор с машины), оставляли и нам рыбы в зависимости от улова, и уезжали.
До войны у нас раков и грибы не ели, если рак попадался в бредень, выкидывали с тем же пренебрежением, что и лягушек.
Бабуся иногда вспоминала голодовку 1933 года, рассказывая, - «Такой был голод, что даже грибы и раков есть приходилось». Зато теперь это деликатес.
Перед войной дедушка Прокофий Павлович вышел на пенсию, купил хату на Подгоровке, на правом берегу Айдара против Старобельска, и переехал туда жить.
Тетя Галя - самая младшая сестра мамы вышла замуж за соседа Михаила Цыкалова, у которого умерла жена, и остался сын Василий, потом тетя родила Александра и Николая. Дядя Миша умер после войны где-то в 1946-47 году.
Мамин старший брат служил в Грозном начальником Военно-грузинской дороги. Детей у него не было. Умер в первые дни в глубоком тылу.
Средний брат дядя Вася служил в Москве, и был зам. Начальника канала Москва-Волга. Перед войной он демобилизовался и переехал со своей женой и дочкой Людой к дедушке. С первых дней войны его забрали в армию. Во время оккупации его жена работала у немцев, и при отступлении уехала сними, потом вернулась, переругалась с дедушкой и окончательно уехала в Москву, откуда была родом. У дедушки, кроме Коли тети Насти, воспитывалась и Люда. После войны вернулись инвалидами I и II группы дядя Вася и дядя Алеша. Василий Прокофьевич умер в 1948 году, а Алексей Прокофьевич - в 1982. Сыновей после них не осталось, на этом род Прокофия Павловича Ткаченко закончился.
Бабуся была неграмотной, не умела не читать, не писать, но устно решала любую мою задачу вплоть до 6 класса. Когда же нас стали учить алгебре, домашние консультации у меня закончились. Отец и мать закончили еще до революции церковно-приходскую школу и были по тем временам вполне образованными колхозниками, мама даже преподавала в ликбезе, учила неграмотных читать и писать.
Так как мы жили на старом подворье, то к нам часто в гости ходили дядьки. Обязательно все собирались, когда приезжал из города Яков Васильевич со своей семьей. Я бегал по родственникам, «загадывал» (приглашал), и они все шли к речке с бреднем. Ловили рыбу, потом на горнушке (печка) во дворе варили уху, жарили рыбу, накрывали большой стол и устраивали гулянье, конечно, с выпивкой и песнями. А мы, детвора, рядом гуляем и веселимся. Дядя Яша иногда вечером приезжал на рыбалку со своими друзьями. Обычно привозили лодку и ночью били рыбу острогой со светом (аккумулятор с машины), оставляли и нам рыбы в зависимости от улова, и уезжали.
До войны у нас раков и грибы не ели, если рак попадался в бредень, выкидывали с тем же пренебрежением, что и лягушек.
Бабуся иногда вспоминала голодовку 1933 года, рассказывая, - «Такой был голод, что даже грибы и раков есть приходилось». Зато теперь это деликатес.
Перед войной дедушка Прокофий Павлович вышел на пенсию, купил хату на Подгоровке, на правом берегу Айдара против Старобельска, и переехал туда жить.
Тетя Галя - самая младшая сестра мамы вышла замуж за соседа Михаила Цыкалова, у которого умерла жена, и остался сын Василий, потом тетя родила Александра и Николая. Дядя Миша умер после войны где-то в 1946-47 году.
Мамин старший брат служил в Грозном начальником Военно-грузинской дороги. Детей у него не было. Умер в первые дни в глубоком тылу.
Средний брат дядя Вася служил в Москве, и был зам. Начальника канала Москва-Волга. Перед войной он демобилизовался и переехал со своей женой и дочкой Людой к дедушке. С первых дней войны его забрали в армию. Во время оккупации его жена работала у немцев, и при отступлении уехала сними, потом вернулась, переругалась с дедушкой и окончательно уехала в Москву, откуда была родом. У дедушки, кроме Коли тети Насти, воспитывалась и Люда. После войны вернулись инвалидами I и II группы дядя Вася и дядя Алеша. Василий Прокофьевич умер в 1948 году, а Алексей Прокофьевич - в 1982. Сыновей после них не осталось, на этом род Прокофия Павловича Ткаченко закончился.
РЕКЛАМА
ЦИТАТА
Нас освободили 23 января 1943 года. Отца на второй или третий день призвали в армию, а 8 февраля мы пошли в школу. Под оккупацией мы находились пол года, занятий в школе не было, но уже до осени школьную программу мы наверстали, поэтому 10 классов я окончил своевременно. (Дубейко А.И.)
ССЫЛКИ
Фамильный диплом Дубейко
Фамильный диплом Ванжа
Скачать:
Наша Родословная 291KB (doc)
Наша Родословная 190KB (rar)
Мои Воспоминания 1,84MB(doc)
О фамилии 54KB (doc)
Тексты песен 227KB (doc)
Тексты песен 70,8KB (rar)
Фото 2009 1,2MB (rar)
СЧЕТЧИКИ